Талант - это когда хоккеист способен делать вещи по наитию.
Все остальное поддается тренировке.

Возможно повторюсь, но не могу сложить. Условно талант=игрок уровня КХЛ.

- таланты порой несоответствуют модельным стандартам МГХ, например Сент Луи,
- таланты порой пришли поздно в хоккей, например Овечкин,
- не проходили модельную подготовку/периодизацию, например Левандовски,
- заиграли порой сравнительно поздно, например Дац,
- могут не иметь рычащего характера вне льда/харизмы, например Дац,
- могут иметь внешность легкого дебила, например Малкин
- могут выглядеть и говорить как профессор, например Ларионов,
- могут иметь порок сердца, например Харламов,
- могут вообще не иметь ничего - ни броска, ни катания, ни скорости, ни МГХ, ни характера... как Гретцки...

Так что? Остается игровое мышление, как учил Эпштейн?

На первый взгляд мальчик производил неблагоприятное впечатление. Это был действительно мальчик, лет восемнадцати, не больше, и не слишком рослый для своего возраста. Он объявил, что его зовут Фелипе Ривера и что он хочет работать для революции. Вот и все — ни слова больше, никаких дальнейших разъяснений. Он стоял и ждал. На губах его не было улыбки, в глазах — привета. Рослый, стремительный Паулино Вэра внутренне содрогнулся. Этот мальчик показался ему замкнутым, мрачным. Что-то ядовитое, змеиное таилось в его черных глазах. В них горел холодный огонь, громадная, сосредоточенная злоба. Мальчик перевел взор с революционеров на пишущую машинку, на которой деловито отстукивала маленькая миссис Сэтби. Его глаза на мгновение остановились на ней, она поймала этот взгляд и тоже почувствовала безымянное нечто, заставившее ее прервать свое занятие.

И все же они не могли его полюбить. Он никогда не разговаривал, никогда ни о чем не расспрашивал, не высказывал своих мнений. Он мог стоять не шевелясь — неодушевленный предмет, если не считать глаз, горевших холодным огнем, — покуда споры о революции становились все громче и горячее. Его глаза вонзались в лица говорящих, как раскаленные сверла, они смущали их и тревожили

— За кем победа? — спросил Ривера.

Судья неохотно взял его руку в перчатке и высоко поднял ее. Никто не поздравлял Риверу. Он один прошел в свой угол, где секунданты даже не поставили для него стула. Он прислонился спиной к канатам и с ненавистью посмотрел на секундантов, затем перевел взгляд дальше и еще дальше, пока не охватил им все десять тысяч гринго. Колени у него дрожали, он всхлипывал в изнеможении. Ненавистные лица плыли и качались перед ним. Но вдруг он вспомнил: это винтовки! Винтовки принадлежат ему! Революция будет продолжаться!